меняем настройки по одной за раз
Кода...никак не вступление. Заключение всего, что было, того, что будет, так как всё предопределено. Возможно. А, возможно, и нет. В любом случае всё решено заранее. А если так, то гармония останется единой...
"До скорого..."
...на протяжённости всей числовой прямой, не иначе.
"Аха...нет...стоп, как это?"
Рыжий открыл один глаз - видимость оставляла желать лучшего. Единственным, что он мог разглядеть, была темнота вокруг да какие-то огоньки высоко в небе. Или низко и прямо над ним?
А ещё вокруг плавал жидкий кислород. По крайней мере, похожее ощущение - дышать можно, но воздух при такой температуре никак не может оставаться воздухом, для этого слишком холодно. На эти мысли наводил не только мороз, но и влажная ткань рубашки, и вообще всё, к чему он прикасался.
Мелко дрожа, Рыжий поджал колени к подбородку. Взгляд потихоньку прояснялся. Стало видно, например, оконную раму, правда, всё ещё неясно - просто что-то истончившееся заслонило огни в небе, на поверку, кстати, оказавшиеся уличным фонарём. Сверху за ним желтоватой расплывшейся тенью маячила луна. Чёткость всё не хотела возвращаться, да и зачем? В мутности глаз вещи существовали своими отражениями, образами, и их взаимодействия были так же расплывчато-ярки.
Захрустела ледяной коркой кожа вместе с костями. Тело явно не хотело двигаться лишний раз, не осознавая, видимо, всех минусов такого положения - в конце концов, между спиной и креслом всё ещё оставалось немножко тепла. Этих остатков того, когда сон начинался, никак не хватало, но тело не желало этого понимать и упрямо жалось к ним как к спасению от хозяина, желающего это тело выгнать на холод. Челюсти свело в широком, долгом зевке, но желания спать здесь дальше у Рыжего не было никакого - казалось, после зевка дрожали даже лёгкие от попавшего в них ледяного воздуха.
Деревянный пол оказалось сухим, хоть и холоднее кресла, с которого Рыжий чуть ли не сполз - настолько он был расслаблен после сна. Кстати о сне...что в нём было? Кажется, что-то очень хорошее...что-то, чего никак не стоило забывать. Ни при каких условиях. Что-то очень тёплое, настолько, что холод пробуждения вытеснил это в момент. Рыжий попытался вспомнить - бесполезно. Хотя нет, где-то на задворках разума нечто, не смытое жидким кислородом , еще теплилось подобно свету солнца, оставшемуся глубоко между креслом и спиной. Впрочем, этой памяти жить оставалось недолго, и в голову пришла единственная возможная мысль - записать, как можно быстрее записать имя (девушки?девочки?), звучавшее в закате под аккомпанемент её скрипки.
Инстинктивно наклонившись к стеклу, Рыжий горячо дохнул, коснулся его пальцем, начал линию и вдруг остановился. В голове было пусто и холодно. Вдох обратно. Выдох, заставивший стекло превратиться в бумагу, оказался сквозняком, сдувшим растёкшийся теперь тонким слоем влаги по стеклу огонёк воспоминания.
Палец отчертил в окне линию падения и с силой вжался в дерево подоконника. Расслабившиеся вдруг ноги коснулись коленями ледяного пола, потёршись о доски под подоконником. На душе - в двести раз чернее царящего вокруг полумрака, изредка освещаемого замигавшим вдруг фонарём.
"Спать..."
Окрасив стекло ещё раз ( на этот раз - очень бледно, в отличие от чистой, чуть ли не бумажной белизны прошлого раза ), Рыжий, сутулясь, встал. На разум наваливалась чернота, скрывая мысли, которых и так почти не было. Кровь прилила к мозгу, отчего Рыжий пошатнулся на ватных ногах, чуть не упав снова. Споткнувшись о порог лоджии, он кое-как прошагал до постели, чудом избежав протянутых тут и там проводов. Обрушился на неё, чтобы наконец уснуть настоящим, полным, глубоким сном. Рука нашарила гитарный гриф и "обняла" его.
* * * * *
Ярко-серый свет настойчиво забирался под левое веко. Наконец его удалось открыть. То ли промычав, то ли простонав что-то, попытался сфокусировать зрение, прикрыв веко ресницами. Совсем рядом с глазом оказался крайний колок лежащей тут же гитары. Ещё спящий мозг заинтересовался этим фактом и стал медленно проспаться, пока сам Рыжий с трудом переворачивался на спину. Свет ударил во второй глаз, и стало понятно, почему он такой яркий и такого цвета. Рыжий приподнял голову, опёршись на локти, и разочарованно зевнул. Стоило ли просыпаться, в самом-то деле?
За окном висела монотонно-серая масса. Судя по яркости, времени - около полудня. Комната - в полном разгроме, сам он - во вчерашней одежде, смятой и слежавшейся за ночь. Или за утро? Рыжий помотал головой, с трудом стряхивая сонливость. Протянув ноги к краю кровати, переполз на кресло с колёсами и на нём подъехал к столу, на котором белел городской телефон. Трубка щёлкнула, снимаясь с "рычага", не бывшего, собственно, рычагом - на столе у Рыжего покоился вполне современный Балткомовский аппарат с серыми кнопками и ужасно коротким витым шнуром.
Прильнув щекой к трубку, Рыжий, промахиваясь мимо нужных клавиш несколько раз и начиная заново, набрал номер своего мобильного. Выждал несколько гудков... Тот сдавленно отозвался откуда-то из-под подушки. Рэд оттолкнулся от стола, отъехал обратно к кровати и свалился прямо на неё - кресло было чуть выше. Его всегда привлекало утреннее состояние тяжести, когда чувствуешь себя кучей обломков себя же. Это состояние, впрочем, превращалось в невесомость при наличии под собой движущегося кресла - оттолкнулся от стены или стола и едешь себе, куда нужно, изредка отталкиваясь ногами от пола или от разных препятствий на пути. Правда, это не совсем получалось, если на полу были растяжки ввиде разных проводов, как сейчас. Путь от стола к кровати тем не менее был свободен.
"Двенадцать...двадцать три...или тридцать три..." Разлепившимся недавно глазам было крайне лень различать и отделять друг от друга четыре толстые точки в углу экранчика, очень медленно превращавшиеся в цифры. Расслабившись, руки подломились, и он рухнул обратно. Мысли блуждали в голове, стукаясь о стенки черепа, и прибывали в пустую со сна голову. Блуждали сами, потому что разум, составивший бы им компанию, сейчас вставал со своей постели где-то глубоко в Рыжем, умывался, чистил зубы и так далее. В общем, приводил себя в порядок любыми доступными ему, разуму, средствами.
"Штирлиц знал - через двадцать минут он проснётся...в луже..." Да, не иначе. И поза Рыжего, и его состояние наводили только на такие мысли. Тело никак не желало шевелиться - по крайней мере, в отсутствие всё медлившего разума. Впрочем, тот наконец-то явился, и Рыжий, будто бы контролируя вручную каждую конечность, встал в полный рост. Уверенно и гордо одолел два шага, чтобы обрушиться в кресло перед компьютером.
"Жизнь есть полная декаденса", - улыбнулся самому себе Рыжий. Возвращалась память, вместе с нею - душевная бодрость, и монитор возвращался к своему привычному светящемуся состоянию. Возвращалась из души на лицо улыбка. В общем, несмотря на серость за окном, сквозняк с лоджии и затёкшее тело, жизнь вновь вливалась в привычное русло.
"До скорого..."
...на протяжённости всей числовой прямой, не иначе.
"Аха...нет...стоп, как это?"
Рыжий открыл один глаз - видимость оставляла желать лучшего. Единственным, что он мог разглядеть, была темнота вокруг да какие-то огоньки высоко в небе. Или низко и прямо над ним?
А ещё вокруг плавал жидкий кислород. По крайней мере, похожее ощущение - дышать можно, но воздух при такой температуре никак не может оставаться воздухом, для этого слишком холодно. На эти мысли наводил не только мороз, но и влажная ткань рубашки, и вообще всё, к чему он прикасался.
Мелко дрожа, Рыжий поджал колени к подбородку. Взгляд потихоньку прояснялся. Стало видно, например, оконную раму, правда, всё ещё неясно - просто что-то истончившееся заслонило огни в небе, на поверку, кстати, оказавшиеся уличным фонарём. Сверху за ним желтоватой расплывшейся тенью маячила луна. Чёткость всё не хотела возвращаться, да и зачем? В мутности глаз вещи существовали своими отражениями, образами, и их взаимодействия были так же расплывчато-ярки.
Захрустела ледяной коркой кожа вместе с костями. Тело явно не хотело двигаться лишний раз, не осознавая, видимо, всех минусов такого положения - в конце концов, между спиной и креслом всё ещё оставалось немножко тепла. Этих остатков того, когда сон начинался, никак не хватало, но тело не желало этого понимать и упрямо жалось к ним как к спасению от хозяина, желающего это тело выгнать на холод. Челюсти свело в широком, долгом зевке, но желания спать здесь дальше у Рыжего не было никакого - казалось, после зевка дрожали даже лёгкие от попавшего в них ледяного воздуха.
Деревянный пол оказалось сухим, хоть и холоднее кресла, с которого Рыжий чуть ли не сполз - настолько он был расслаблен после сна. Кстати о сне...что в нём было? Кажется, что-то очень хорошее...что-то, чего никак не стоило забывать. Ни при каких условиях. Что-то очень тёплое, настолько, что холод пробуждения вытеснил это в момент. Рыжий попытался вспомнить - бесполезно. Хотя нет, где-то на задворках разума нечто, не смытое жидким кислородом , еще теплилось подобно свету солнца, оставшемуся глубоко между креслом и спиной. Впрочем, этой памяти жить оставалось недолго, и в голову пришла единственная возможная мысль - записать, как можно быстрее записать имя (девушки?девочки?), звучавшее в закате под аккомпанемент её скрипки.
Инстинктивно наклонившись к стеклу, Рыжий горячо дохнул, коснулся его пальцем, начал линию и вдруг остановился. В голове было пусто и холодно. Вдох обратно. Выдох, заставивший стекло превратиться в бумагу, оказался сквозняком, сдувшим растёкшийся теперь тонким слоем влаги по стеклу огонёк воспоминания.
Палец отчертил в окне линию падения и с силой вжался в дерево подоконника. Расслабившиеся вдруг ноги коснулись коленями ледяного пола, потёршись о доски под подоконником. На душе - в двести раз чернее царящего вокруг полумрака, изредка освещаемого замигавшим вдруг фонарём.
"Спать..."
Окрасив стекло ещё раз ( на этот раз - очень бледно, в отличие от чистой, чуть ли не бумажной белизны прошлого раза ), Рыжий, сутулясь, встал. На разум наваливалась чернота, скрывая мысли, которых и так почти не было. Кровь прилила к мозгу, отчего Рыжий пошатнулся на ватных ногах, чуть не упав снова. Споткнувшись о порог лоджии, он кое-как прошагал до постели, чудом избежав протянутых тут и там проводов. Обрушился на неё, чтобы наконец уснуть настоящим, полным, глубоким сном. Рука нашарила гитарный гриф и "обняла" его.
* * * * *
Ярко-серый свет настойчиво забирался под левое веко. Наконец его удалось открыть. То ли промычав, то ли простонав что-то, попытался сфокусировать зрение, прикрыв веко ресницами. Совсем рядом с глазом оказался крайний колок лежащей тут же гитары. Ещё спящий мозг заинтересовался этим фактом и стал медленно проспаться, пока сам Рыжий с трудом переворачивался на спину. Свет ударил во второй глаз, и стало понятно, почему он такой яркий и такого цвета. Рыжий приподнял голову, опёршись на локти, и разочарованно зевнул. Стоило ли просыпаться, в самом-то деле?
За окном висела монотонно-серая масса. Судя по яркости, времени - около полудня. Комната - в полном разгроме, сам он - во вчерашней одежде, смятой и слежавшейся за ночь. Или за утро? Рыжий помотал головой, с трудом стряхивая сонливость. Протянув ноги к краю кровати, переполз на кресло с колёсами и на нём подъехал к столу, на котором белел городской телефон. Трубка щёлкнула, снимаясь с "рычага", не бывшего, собственно, рычагом - на столе у Рыжего покоился вполне современный Балткомовский аппарат с серыми кнопками и ужасно коротким витым шнуром.
Прильнув щекой к трубку, Рыжий, промахиваясь мимо нужных клавиш несколько раз и начиная заново, набрал номер своего мобильного. Выждал несколько гудков... Тот сдавленно отозвался откуда-то из-под подушки. Рэд оттолкнулся от стола, отъехал обратно к кровати и свалился прямо на неё - кресло было чуть выше. Его всегда привлекало утреннее состояние тяжести, когда чувствуешь себя кучей обломков себя же. Это состояние, впрочем, превращалось в невесомость при наличии под собой движущегося кресла - оттолкнулся от стены или стола и едешь себе, куда нужно, изредка отталкиваясь ногами от пола или от разных препятствий на пути. Правда, это не совсем получалось, если на полу были растяжки ввиде разных проводов, как сейчас. Путь от стола к кровати тем не менее был свободен.
"Двенадцать...двадцать три...или тридцать три..." Разлепившимся недавно глазам было крайне лень различать и отделять друг от друга четыре толстые точки в углу экранчика, очень медленно превращавшиеся в цифры. Расслабившись, руки подломились, и он рухнул обратно. Мысли блуждали в голове, стукаясь о стенки черепа, и прибывали в пустую со сна голову. Блуждали сами, потому что разум, составивший бы им компанию, сейчас вставал со своей постели где-то глубоко в Рыжем, умывался, чистил зубы и так далее. В общем, приводил себя в порядок любыми доступными ему, разуму, средствами.
"Штирлиц знал - через двадцать минут он проснётся...в луже..." Да, не иначе. И поза Рыжего, и его состояние наводили только на такие мысли. Тело никак не желало шевелиться - по крайней мере, в отсутствие всё медлившего разума. Впрочем, тот наконец-то явился, и Рыжий, будто бы контролируя вручную каждую конечность, встал в полный рост. Уверенно и гордо одолел два шага, чтобы обрушиться в кресло перед компьютером.
"Жизнь есть полная декаденса", - улыбнулся самому себе Рыжий. Возвращалась память, вместе с нею - душевная бодрость, и монитор возвращался к своему привычному светящемуся состоянию. Возвращалась из души на лицо улыбка. В общем, несмотря на серость за окном, сквозняк с лоджии и затёкшее тело, жизнь вновь вливалась в привычное русло.
-
-
02.04.2008 в 00:29-
-
09.04.2008 в 14:21-
-
19.04.2008 в 10:35лол